Rutilus rut (L.). Прежде чем
перейти к ужению плотвы, считаю
необходимым остановиться на
образе жизни и ловли морских
вариететов плотвы - тарани и
воблы, имеющих такое важное
промышленное значение. Значение
это станет более наглядным, если
я скажу, что по последним
исследованиям Хлебникова, в
низовьях Волги вылавливается
ежегодно до 350 миллионов штук,
или до 3 миллионов пудов
каспийской воблы; количество же
добываемой тарани, т. е.
азовско-черноморской плотвы,
должно быть еще значительнее.
Тарань всем складом тела
чрезвычайно походит на плотву,
только бывает несколько выше ее
в спине (вышина тела составляет
до 1/3 всей длины его), что
замечается, впрочем, и у крупной
плотвы; чешуя тарани несколько
мельче (VIII [47] V) и в
заднепроходном плавнике у нее
одним лучом меньше (9-10); кроме
того, тарань отличается лишь
несколько более толстыми зубами
и черноватыми краями парных
плавников, из коих брюшные
грязно-красноватого цвета,
грудные -
желтовато-оливково-зеленые;
заднепроходный плавник менее
широк в основании, чем у
обыкновенной плотвы, и такого же
цвета, как и брюшной, а спинной
- одинакового с грудными.
Впервые тарань была описана
проф. Нордманном, который принял
ее за особый вид и назвал в
честь известного немецкого
ихтиолога - Leuciscus Heckelii;
но в настоящее время не подлежит
никакому сомнению, что эта рыба
составляет только черноморскую
разность обыкновенной плотвы,
так же как и вобла - каспийскую;
разница только в том, что тарань
обособилась несколько более,
нежели последняя. Это
доказывается тем, что молодая
тарань нисколько не отличается
от молодой плотвы. По своей
величине тарань превосходит
воблу и обыкновенно имеет от
25-38 см длины и часто бывает до
1,5 кг весом. Главное
местопребывание тарани - Черное
и Азовское моря; в последнем она
даже едва ли не многочисленнее,
по крайней мере улов ее здесь
значительнее. В реки она
подымается только ранней весной
для метания икры, а также осенью
на зимовку, но никогда не
подымается очень высоко; так, в
Днепре она подымается только до
порогов и уже под
Екатеринославом бывает очень
редка. Весенний ход ее
открывается иногда даже зимой,
подо льдом, именно в конце
февраля, но вообще главная ловля
начинается в марте, когда она
идет уже громадными стаями для
метания икры. Нерестится она в
конце марта или в начале апреля,
всегда в камышах и траве, б. ч.
в заливах, и по окончании
нереста уходит в море. Всего
более тарани входит в дельту
Кубани, которая одна доставляла
прежде до 40, даже 60 миллионов
штук этой рыбы: в Дону последняя
ловится уже в гораздо меньшем
количестве. В море тарань
ловится исключительно летом и
осенью. В Днепр она входит в
меньшем количестве, а в Днестре
и Буге ловля уже весьма
незначительна. Самый лов
производится, конечно, большими
неводами, причем нередко удается
захватить по нескольку тысяч,
даже десятков тысяч этой рыбы.
Осенью, обыкновенно с октября,
иногда даже в конце августа
тарань снова поднимается в реки
и ловится здесь в течение всей
зимы; большая часть ее,
по-видимому, зимует в самом море
у устьев.
Тарань редко употребляется в
пищу свежей и, по крайней мере,
9/10 ее приготовляется впрок
солением или вялением. Вообще
эта рыба, несмотря на свою
дешевизну, занимает в рыбной
промышленности южной России одно
из главных мест и по своему
количеству, равно как и значению
для населения превосходит
каспийскую воблу. Последняя еще
менее отличается от обыкновенной
плотвы, нежели тарань, и притом
соединяется с сорожкой -
коренным речным видом,
переходной формой, т. н. жилой
воблой, которая живет постоянно
в устьях Волги, никогда не
удаляясь на морские глубины: по
величине и наружному виду
последняя напоминает морскую
воблу, но по красному цвету
нижних плавников приближается к
сорожке; кроме того, форма ее
глоточных костей, на коих
расположены зубы, значительно
массивнее и с более укороченными
отростками. Настоящая морская
вобла принадлежит к числу рыб
походных, т. е. таких, которые,
живя постоянно в море, идут в
реки только для метания икры.
Зиму вобла проводит в море;
однако ж огромные косяки ее
подходят к осени близко к
берегам и ложатся на ямы перед
самыми устьями Волги, в которую
на зимовку никогда не входят;
напротив, в Урале, по
наблюдениям Н. А. Северцева,
вобла зимует в большом
количестве и идет для этой цели
в реку уже с августа месяца. С
ранней весны или даже с конца
зимы, когда другая рыба лежит
еще на ямах, открывается
движение воблы в реку.
Разумеется, на ранний или
поздний выход воблы из моря в
Волгу имеет влияние состояние
погоды: при нагонном ветре с
моря (моряне), который всегда
приносит с собой и тепло, выход
воблы, как и всякой другой
проходной рыбы, начинается
ранее; напротив, холодная погода
задерживает ход. Отдельными
особями вобла показывается в
реке еще подо льдом, именно с
конца января; в половине февраля
она попадается уже косяками, так
что при хороших условиях
случается захватывать ее в одну
тоню от 10 000 до 15 000 штук; в
марте месяце ход ее еще более
усиливается; однако же коренной
выход открывается только в
апреле, когда реки давно уже
вскрылись и лед прошел.
Февральские и мартовские косяки
воблы принадлежат той рыбе,
которая зимовала перед устьями
Волги, поздняя же вобла идет из
глубины моря и притом
громадными, бесчисленными
массами. Косяки воблы тянутся по
всем рукавам Волги, иногда до
конца апреля; часть ее проходит
выше, но гораздо большее
количество остается в устьях,
где она, отыскивая себе места
для метания икры, набивается во
все притоки, ерики и затоны,
иногда в таком баснословном
количестве, что не видавшему это
явление своими глазами трудно
поверить, что в узких протоках
массы воблы бывают часто так
густы, что мешают лодкам
свободно плыть. Во время хода ее
вверх она идет довольно быстро,
преимущественно на глубине, в
полую же воду или при сильном
течении тянется вдоль берега.
Интересно видеть, когда
громадный косяк воблы, идя
свободно по глубокому месту,
вдруг наткнется на мель, которая
преграждает ему путь; рыба при
этом поднимает сильный шум,
который нисколько не уступает
шуму от парохода. Вобла
поднимается в Волгу невысоко,
около Царицына она играет еще
значительными косяками, но не
только под Самарой, но даже и
под Саратовом встречается только
случайно, одиночными особями.
Для метания икры вобла выбирает
тихие места и потому заходит в
ильмени, в камыши, а также
выбирается на травянистые места,
залитые полой водой; одним
словом, с половины апреля, она,
по выражению ловцов, полощется
всюду, где только есть хотя 9 см
воды и какая-нибудь травка. Во
время весеннего хода множество
ее гибнет от разных причин. Так,
напр., заходя в ильмени, она
часто в них обсыхает; это
значит, что морской ветер
(моряна), нагоняя воду на
низменные места, превращает их
на короткое время в ильмени; с
прекращением ветра вода из таких
временных ильменей уходит быстро
в общее русло реки, а вобла и
другая рыба, попавшая в такие
ильмени во время моряны,
остается на сухом месте и,
разумеется, снет. Точно так же
сильное волнение много убивает и
выкидывает на берег мертвой
воблы. Груды погибшей таким
образом рыбы бывают так велики,
что хищные птицы выклевывают у
мертвых только глаза,
пренебрегая остальным мясом. Во
время нерестования наружный вид
воблы несколько изменяется.
Весной, иногда задолго до
метания икры, начинается
усиленная деятельность наружных
покровов тела, вследствие чего
выделяющаяся в большом
количестве слизь густеет и
обволакивает все туловище, не
исключая и плавников. За месяц,
а в теплую весну и гораздо
ранее, на этой слизистой
оболочке начинают развиваться
как у самцов, так и у самок
особые бородавки; в зачаточном
состоянии они имеют вид круглых
мелких пятнышек молочно-белого
цвета (похожих на бельмо),
которые, по мере приближения к
нересту, все более и более
увеличиваются и принимают
коническую форму с вершиной
острой и очень твердой; вместе с
тем белый цвет их изменяется в
более темный, подходящий к
общему цвету тела. Вообще вобла
в брачном наряде весьма
шероховата; рассказывают (чему
можно вполне доверять), что
босому человеку нельзя войти в
воду, где трется вобла, потому
что голые ноги будут немедленно
исцарапаны в кровь. Изредка
попадаются экземпляры, на
которых
чешуя буквально стоит щетиной
или даже перегибается в
противную сторону; по всей
вероятности, это случается
только у больной рыбы. Кроме
брачных бородавок, у многих
экземпляров воблы - как у самок,
так и у самцов - голова
покрывается большими беловатыми
наростами в виде опухоли;
особенно опухают нос, губы, края
жаберной и поджаберной крышек, а
также спинные и грудные
плавники.
Перед наступлением периода
нерестоваиия вобла перестает
принимать пищу; желудок у нее в
это время постоянно пуст или
наполнен одной слизью; у очень
редких случалось находить только
размельченные куски морских
раковин, которые, по-видимому,
остаются надолго в
пищеварительных органах. Все это
время вобла живет за счет своего
жира, запас которого бывает тем
значительнее, чем ранее она
появляется в реке; у поздней
воблы жиру уже гораздо менее,
так как часть его издерживается
также на развитие и
сформирование икры. Выметав
икру, вобла лишается
положительно всего жира и потому
становится так худа, что на
первый взгляд трудно узнать в
этой истощенной рыбе жирную
весеннюю воблу; вследствие
потери жира голова воблы
становится вдвое толще
остального туловища, которое
принимает очень узкую,
удлиненную форму и более темный
цвет. Такая вобла, истративши
все свои силы, не может
противиться самому медленному
течению и потому сносится водой
почти без всякого сопротивления
вниз, в море, где уже очищается
от бородавок и бросается на
корм. Всю рыбу, выметавшую икру
и уходящую обратно в море, в
низовьях Волги называют покатной;
такая рыба двигается (или, как
здесь говорят, скатывается) вниз
хотя в значительном количестве,
но уже не такими сплошными
косяками, как идущая вверх, и
уходит вся мало-помалу, почти
незаметно.
К половине мая морская вобла
успеет уже скатится в море и
затем, до следующего года, в
реке не попадается ни одного
экземпляра этой разновидности,
за исключением жилой воблы,
которая круглый год обитает в
устьях Волги. Выклюнувшиеся из
икры мальки воблы в реке не
остаются, а тотчас же уходят в
море; точно так же в реке не
встречается молодой воблы;
поэтому надо полагать, что вобла
идет в реку, только достигнув
половой зрелости, до той же поры
обитает в море, в более
отдаленных и соленых частях его.
Что же касается жилой воблы, то
последняя в июле и августе
отъедается до того, что все мясо
и внутренности ее, а иногда и
основания плавников прорастают
жиром; в это время у нее можно
наблюдать уже молодую, только
что зародившуюся икру. К зиме
эта жирная вобла выбирает себе
ямы и, подобно другой речной
рыбе, залегает в них неподвижно,
впадая при этом в спячку; к
этому времени столь же жирная
морская вобла подходит близко к
берегам и перезимовывает перед
самыми устьями Волги для того,
чтобы при первой весенней моряне
начать свой ход в реку. Перед
зимней спячкой вобла снова
выделяет обильную слизь,
обволакивающую все туловище
густым слоем; эта слизь известна
здесь под именем слена, или
рубашки, и ловцы уверяют, что
неподвижность рыбы зимой
происходит от опасения лишиться
именно этой рубашки,
предохраняющей рыбу от влияния
холодной воды. Зимний сон воблы
нельзя назвать полной спячкой -
это скорее полусонное,
полубодрственное состояние, при
котором рыба ничего не ест и
лежит смирно на дне ям, омутов и
рытвин. Рыба, зимующая в реке,
лежит на месте очень крепко;
напротив, рыба, зимующая в тех
частях моря, которые покрыты
льдом, хотя и редко, но бродит;
наконец, та рыба, которая
находится в открытом море, и
вовсе не спит. Существует мнение,
которое нельзя не признать
довольно вероятным, что зимняя
спячка рыб обусловливается
главным образом отсутствием
воздуха в воде, находящейся подо
льдом. Действительно, во время
сильных морян, случающихся зимой,
когда лед, покрывающий северное
взморье и устья Волги, ломается
и образует большие трещины, рыба,
лежащая на дне, почувствовав
приток свежего воздуха,
поднимается с ям и начинает
двигаться вверх по реке, пока не
найдет снова удобных мест для
залегания. Поэтому-то рыба,
зимующая на взморье, вода
которого находится постоянно в
соприкосновении с незамерзающими
частями моря, имеет менее вялый
вид, чаще бродит и, наконец,
ранее прочей рыбы открывает
весенний ход.
Плотва: Leuciscus rutilus.
Плотва, плотица, плоть, плотвица,
плотвичка, плотичка, плотушка; в
Великороссии также - сорога,
сорожка, сорожняк; мелкая в
Пскове - горьва, горявка; в
Новогородской губ. - гарюга, в
Малороссии и по Днепру - библица,
библа, бублица, облица; на р.
Урале - серуха, серуга, серушка;
на Зауральских озерах (в Пермск.
губ.) - чебак (башк. назв.); в
Гродненской губ. - кубарь,
площица. Крупная местами -
тарань; в Каспие - вобла; в
Азовском море - тарань,
называемая на Дону салпой (?);
около Баку - тарашка; в Польше -
плои, платка, руменица. Лит. -
бруйшис (bruislis), финск. -
сэрк, сэрва; эст. - сэрг-кала,
рудзерг-кала; ка-рельск. - торга,
мелкая - гоэрюга; у ижоров -
серги; лат. - рауда, плотица,
рудулис; тат. - чебак, кизек; на
Енисее - кюзик; башк. - чебак,
ас-сан балык; черем. - шеренга;
вот. - чабар; чув. - хирлезюнат.
Бараб. тат. - талох, халок, ост.
на Сургутс - милех, потзи (?),
на Нарыме - пече, куенти-хуола;
на Оби - колзи; на Иртыше -
кель-ше, нёмр-тёншпу-хол, потъе,
педье-кол; вог. - казив; на
Сосьве - якчуль, мотка; перм. -
паур-шипшу-шуль; вот. - чабар;
чувашск. - герлегес; тунг. -
торачан; калм. - цуба; якутск. -
чавак. Var. caspicus - вобла,
обла; тат. - шиурио, кумнук;
башк. - кирии-куза-вак; калм. -
башанго.